Милый Ангел :: ВЕЛИКАЯ МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА И ТРАДИЦИИ

Развитие детей ЭСТЕР

Облачный рендеринг. Быстро и удобно
от 50 руб./час AnaRender.io
У вас – деньги. У нас – мощности. Считайте с нами!

МЕТАФИЗИКА

Александр Дугин

ВЕЛИКАЯ МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА И ТРАДИЦИИ

Основа всякого аутентичного откровения может быть выражена в сугубо метафизических терминах.

Эти термины, чтобы быть наиболее общими, должны относиться к самым высшим сферам Божественного, где различные в малом, но единые по сути перспективы разных религий совпадают.

Можно обозначить эти максимально высокие реальности терминами "Бытие" и "Небытие". Всякая полноценная Традиция обязательно знает об обоих членах этой пары, а если где-то одна из двух реальностей теряется (естественно, чаще всего это случается с Небытием), то мы имеем дело с деградировавшей и редуцированной формой Откровения, со своего рода метафизическим декадансом. Нормальное соотношение между этими терминами, с точки зрения чистой метафизической констатации, однозначно: Небытие во всех отношениях первичнее Бытия и предшествует ему. Выдающийся исламский метафизик Г. Джемаль сформулировал это следующим образом: "Конец фундаментальнее и первичнее, чем Начало. Метафизически до того, как Нечто стало, его не было, и после того, как Нечто перестанет быть, его снова не будет. Отрицание - наиболее фундаментальная из всех реальностей. Сущность Отрицания совпадает с сущностью Самого АЛЛАХА. Так и только так надо понимать слова Священного Корана - "В НЕГО возвращение". Подобная формулировка с предельной ясностью дает нам представление о единственно метафизически правильном распределении мест этих высочайших модальностей в высшей иерархии Божественного. Можно сказать, что именно так формулируется Принцип религиозного, и еще шире, традиционного трансцендентализма. Без такого трансцендентализма не может существовать никакой подлинной религиозной доктрины. Утверждение абсолютного превосходства апофатического (Отрицательного) над катафатическим (Положительным) составляет в некотором роде единственное и неизменное Откровение, данное людям и возобновляемое время от времени через Божественных Посланников.

Рене Генон формулировал тот же принцип в такой форме: Первичной по отношению ко всему остальному является Бес-конечность или Бес-предельность (по-французски infini). Максимальной же из доступных проявленному существу реальностью утверждения является Чистое Бытие - наиболее общая и всеохватывающая из всего что есть. Но Чистое Бытие не является бес-конечным и беспредельным (in-fini), поскольку оно имеет пре-дел, выражающийся в самом его о-пределении (de-finition). Чистое Бытие о-пределяется, а, стало быть, ограничивается тем фактом, что оно есть. Хотя это - первичное и наивысшее из ограничений, оно, тем не менее, уже закрывает Чистому Бытию возможность быть тождественным самому Абсолюту, т.е. Бесконечности. Но если даже Чистое Бытие не является Абсолютом, то все его внутренние модальности, сколь роскошными они, с онтологической точки зрения, ни были бы, совсем уже не имеют никаких шансов на подлинную абсолютность.

Продолжая эту логику Генона, можно сказать, что Бесконечность в истинном смысле этого слова нам остается искать только в Небытии, но, разумеется, в Небытии-сверху, предшествующем Бытию и логически следующим за ним. Хотя мы могли бы обойтись и без последнего уточнения, так как все напоминающее Небытие, но не превосходящее Бытие, является не чем иным, как одной из модальностей того же Бытия, лишь подражающей (с "благим" или "злым" умыслом) Небытию частью самого Бытия.

Итак, трансцендентализм полноценной метафизической доктрины выражается наиболее кратко и емко через принцип негации Бытия, через утверждение его неабсолютности, недостаточности. Логикой неабсолютности Бытия пропитаны и все внутрибытийные модальности, никогда не равные сами себе и указующие на нечто высшее по отношению к ним самим. Но в то же время, как бы трансцендентально ориентированы ни были эти модальности, всерьез проблема трансцендентности возникает только на уровне Чистого Бытия, поставленного вплотную перед объемлющим его Небытием.

Всякая полноценная традиционная метафизика признает превосходство Небытия над Бытием, и такое знание дается самому Бытию и его частным уровням как откровение. Но, однако, сплошь и рядом в Традиции мы сталкиваемся с иным подходом, который напротив, признает особую ценность именно за Бытием, ставит его над Небытием, которое признается даже негативным, "злым" принципом в общей метафизической картине. Почему это происходит? Только ли потому, что здесь Традиция выродилась и перешла в свою противоположность? Мы думаем, что это все же не так, в противном случае мы вынуждены были бы признать даже некоторые вполне ортодоксальные религии (к примеру, само христианство, утверждающее, что "Свет зажегся во Тьме, и Тьма не объяла его" с явным акцентом на очевидной позитивности Света) "метафизическими ересями". Позитивный акцент, поставленный на Бытии, то есть на Имманентном члене метафизической первопары, явно связан с возможностью особого рассмотрения сущности факта появления Бытия "посреди" абсолютного в своей, неуязвимости Небытия. Если обычная трансценденталистская логика разбирает то, как соотносится Бытие и Небытие, если она просто утверждает и подтверждает формулу Откровения точно так же, как она изначально и была дана, довольствуясь и полностью принимая как последнюю истину и последнее благо неизбежность триумфа Трансцендентного и его совершенное превосходство над отменяемым и релятивизируемым Имманентным; доктрина "этически" акцентирующая ценность Бытия ставит вопрос (а подспудно и дает ответ) о причине возникновения Бытия, стараясь разрешить проблему "Зачем?", не удовлетворяясь знанием того "Как?". Когда мы имеем дело с действительно полноценной и аутентичной традицией, можно почти всегда обнаружить в ней оба аспекта - и Трансцендентализм, и Имманентизм, причем в самом нормальном случае Трансцендентализм соответствует внешней, наиболее универсальной стороне доктрины, а имманентизм, напротив, составляет внутреннюю, эзотерическую часть. Иначе можно сказать, что Трансцендентализм - это Откровение, сама его ткань, его "буква", а Имманентизм - это Толкование Откровения, его "дух".

Именно так обстоит дело и в исламе, и в иудаизме, где экзотеризм подчеркивает и акцентирует Трансцендентность Бога, его Инаковость по отношению ко всему наличному (в исламе это утверждается как в самой формуле Веры "Нет бога, кроме Бога", так и в основном его принципе "Не придавайте Богу сотоварищей"), а эзотеризм, напротив, утверждает Единство Бога и тотальность его присутствия в мире, а значит, возможность и даже необходимость "богореализации" для всех конечных и заведомо неабсолютных существ. Иными словами, можно сказать, что в экзотеризме преобладает апофатический подход, а в эзотеризме - катафатический. В терминах гносеологии эзотеризм соответствует познанию Принципа, "гнозису" в широком смысле этого слова, а экзотеризм - вере.

Конечно, все это имеет отношение к чистой парадигме данного соотношения, и в реальности дело обстоит намного сложнее. Так, к примеру, и апофатический и чисто экзотерический подход к решению духовной проблемы метафизики в истории самостоятельно и однозначно появился довольно поздно, тогда как большинство традиций все же оставалось в целом катафатическим, и деление по "степеням экзотеричности" проходило в них в рамках уже изначально гностических.

Первое появление в истории того, что принято называть религией, связано с возникновением самой авраамической традиции, и не случайно Авраам называется "Отцом верующих" и "первым верующим". Вера - это признак чистого экзотеризма, и в принципе все то, что основано на вере, уже заключает в себе момент апофатизма, коль скоро объект выходит за пределы знания, гнозиса.

Итак, мы можем распределить по полюсам Имманентизма и Трансцендентализма не только соответствующие стороны одной и той же традиции, но и сами традиции по отношению друг к другу дифференцируются в согласии с той же самой логикой. Метафизическое подтверждение безусловного превосходства Небытия над Бытием проецируется в спектре исторических традиций на те из них, которые более всего характеризуются религиозным качеством. Авраамическая традиция в целом - иудаизм, христианство, ислам - таким образом, может быть рассмотрена как апофатизм по преимуществу. Наиболее близкой к ней среди других традиций является традиция буддизма, также подчеркнуто апофатическая (центральная концепция нирваны) и апеллирующая к спасению и вере, но все же буддизм религией в полном смысле этого слова не является, так как большинство его исторических версий подверглось сильнейшему влиянию других далеко не религиозных и сущностно гностических традиций, таких, как даосизм, индуистский тантризм, бон, шинто и т.д.

На противоположном крае среди Традиции располагается весь спектр того, что часто и безосновательно объединяют понятием "политеизма" или "язычества", включая в эту категорию все не соответствующее духу "креационизма" и "монотеизма" авраамического типа. На самом деле гностические традиции (как совершенно полноценные и интегральные, так и архаические и редуцированные) характеризуются отнюдь не "политеизмом", а лишь фундаментальным акцентом, падающим в них на имманентный принцип, т.е. в пределе на само Чистое Бытие. При этом совершенно не обязательно такие традиции забывают о метафизическом превосходстве Небытия и гностическом первенстве Неопознаваемого. В некоторых случаях (и более того, во всех нормальных случаях) эта истина признается, но отнюдь не отменяет особой символической миссии вторичного принципа - Чистого Бытия - который здесь рассматривается не просто как реализация одной произвольно взятой возможности, а как некое чрезвычайно важное гностическое послание.

Не вдаваясь здесь в объяснения, скажем лишь, что наиболее совершенной формой такой гностической и внерелигиозной Традиции является индуизм. В пределах самой авраамической традиции между религиями, входящими в ее состав, также наличествует своего рода иерархия, которая позволяет распределить их, исходя из критериев имманентизма и трансцендентализма.

Религией, которую можно назвать религией по преимуществу, является, безусловно, иудаизм. И особенно, та форма иудаизма, которая сложилась после прихода Иисуса Христа, после того, как иудаизм отверг не только личность и миссию Иисуса, но сам принцип имманентного Бога, Иммануила (что на древнееврейском означает "С нами Бог"). Бездна между Творцом и Творением в иудаизме максимальна, и вообще концепция Творения как такового, "креационизм", имеет иудейское происхождение. Иудаизм воплощает в себе авраамизм и апофатизм, доведенные до их логического предела.

Христианство в авраамической традиции представляет собой противоположный иудаизму полюс. Из всех религий христианство является наиболее катафатичной, гностической и эзотерической. В христианстве центральной фигурой является как раз имманентный Бог, Сын, на религиозном уровне отражающий принцип Чистого Бытия. В некотором смысле раннее христианство фактически совпадало с иудейским эзотеризмом, включая в себя многие аспекты различных иудейских учений - ессейства" меркаба-гнозиса и т.д. Кроме того, оно было одновременно и вне-иудейским, сверх-религиозным, чисто и универсально гностическим, о чем свидетельствуют слова святого апостола Павла относительно чина Мельхиседекова, который воплощает в себе над-авраамический аспект традиции (вспомним, что Авраам принес десятину Мельхиседеку как высшему!) и первосвященником которого является сам Христос.

И наконец, ислам располагается между этими двумя противоположными полюсами авраамизма, с одной стороны, тяготея к христианской перспективе ("Мы /т.е. Бог/ ближе тебе, чем твоя яремная вена" говорится в Коране, что явно напоминает Иммануила - "С нами Бог"), a с другой стороны, подчеркивая трансцендентализм Бога не менее, а то и более радикально, нежели иудаизм ("Скажи: АЛЛАХ единый, АЛЛАХ вечный, не порожденный и не порождающий, и нет никого подобного ему"). Кроме того, все эзотерическое в исламе - суфизм, крайний шиизм и т.д. - особенно подчеркивает принцип имманентной божественности. Суннитский суфизм утверждает Свет Мухаммада как центральную имманентную реальность во всем творении, как свет Чистого Бытия. В шиизме эту функцию выполняет Имамат или Свет Имамата, так что иногда речь идет даже о "божественной природе святых имамов". И в ультра-крайнем, еретическом шиизме - исмаилизме, алавизме и т.д. - концепция имманентного божества стягивается к персоне Каима, эсхатологического Имама, Совершенного Ребенка, который считается тайной целью всего Творения, что сближается уже не только с христианской перспективой в общем, но с наиболее эзотерическими и гностическими аспектами христианства.

Но теперь важно особенно обратить внимание не тот факт, что религия, основываясь на апофатизме, все же лишь косвенно отражает метафизическую проблематику, которая стоит в ее центре. Поэтому, оставаясь в рамках религии, даже наиболее гностически ориентированной, мы имеем дело лишь с объектами веры, а значит, гнозис здесь остается неполным и принцип имманентного Бога, скорее всего, будет применен к какой-то внутри-бытийной модальности, а не к самому Чистому Бытию. Это означает, что, если религия не будет постоянно внутренне корректироваться чистым эзотеризмом, ее центральный объект неизбежно соскользнет вниз по онтологической иерархии, превратившись в идол, фетиш. Так, символ Чистого Бытия может нераздельно слиться с проявленным Логосом, потом с Мировой Душой (Анима Мунди) и, наконец, просто с телесным космосом. Эти этапы можно легко проследить на примере упадка исторического христианства, которое в своих теологических доктринах, и особенно в концепциях некоторых более или менее современных христианских сект, последовательно перемещает персону Христа вниз по онтологической иерархии, вплоть до провозглашения его простым (хотя и выдающимся) человеком в некоторых течениях протестантизма.

На противоположном полюсе авраамизма, в иудаизме, также нет никаких гарантий от впадения в идолопоклонство: во-первых, метафизическое Небытие в рамках религии проецируется также на некоторую внутри-онтологическую и лишь символически замещающую его реальность. Это логически ведет, в случае утеря секрета соответствующих пропорций (а такой секрет с необходимостью принадлежит к сфере чистого эзотеризма), к наделению качеством апофатического Абсолюта далеко не абсолютных реальностей. А во-вторых, когда принцип рассматривается исключительно апофатически, он рано или поздно начинает вообще не приниматься в расчет, считаться попросту несуществующим. Это может породить иллюзию безальтернативности и достаточности конкретной окружающей материальной среды, что уже означает не просто идолопоклонство, но его тягчайшую форму - материализм.

Так оба полюса авраамизма при утрате знания соответствующих пропорций чреваты превращением в извращенные пародии не только на Традицию как таковую, но и на саму религию в ее подлинном и традиционном смысле.

Что же касается ислама, то находясь посредине авраамизма, он обладает определенным иммунитетом и от одной и от другой возможности извращения. Ислам более религиозен и менее гностичен по сравнению с христианством, и за счет этого он устойчивей по отношению к опасности чрезмерной и неправомочной имманентизации. С другой стороны, он менее религиозен, нежели иудаизм, а значит, у него меньше шансов безвозвратно разделить Исток и Следствие и впасть тем самым в практический материализм и абстрактность, которые убийственны для самого духа религии.

Но все же решение великой проблемы о смысле возникновения Бытия - на религиозном уровне вообще невозможно. Оно принадлежит сфере чистого эзотеризма, а значит, даже чтобы сформулировать эту проблему адекватно, необходимо выйти за рамки авраамизма, принеся, подобно самому Аврааму, символическую десятину тому, чей Бог носит имя Эль-Элион, Господь Всевышний, т.е. Бог превышающий и превосходящий всех остальных богов, в том числе и Шаддаи, бога Авраамова.

Разрешение этой великой метафизической проблемы связано с эзотерической тайной Традицией, которая основывается на символах, почерпнутых из самых разных традиционных форм, но при этом остается за рамками этих форм. Но момент окончательного выбора, сделанного внутри этой Традиции, логически должен совпадать с наиболее критической точкой существования не только земной традиции, но и всего Бытия. В согласии с исламской доктриной Пророк Мухаммад был последним из пророков, последним установителем и реформатором традиционного закона. Но шиитский эзотеризм утверждает, что в конце цикла должен явиться последний из эзотерических толкователей Откровения, печать Эзотериков. В нем и в его сподвижниках вся метафизическая значимость вопроса о смысле и тайной цели происхождения Бытия восстановится по сторону всех ограничений, свойственных традициям и религиям, утвердится в должной метафизической перспективе. Эта эсхатологическая теофания обнажит скрытое зерно всех истин Традиции и безусловно, в первую очередь, из религий обнаружит всю глубину своего тайного послания христианство, традиция Света и Жертвы, несущая в себе ключ к мистерии того, что превышает даже само великое и всеобъемлющее Небытие.